Про пельмени и чайничек на салфетке😜👌 В узбекской кухне я больше всего люблю манты.
В грузинской – хинкали.
Поляки радуют пирогами. Японцы – гедзами.
В Индии я нашла место, где можно одновременно заказать момосы и вонтоны.
В общем, вы поняли, мне все равно что есть, лишь бы пельмени.
Да-да, я понимаю, вы от меня ждете каких-то глубоких измышлений, психологических приемчиков, неожиданных поворотиков. А я вот закусываю один пельмень другим и не думаю ни о чем, кроме того, что мне очень хорошо.
Наташины коты сегодня уронили все наши рабочие сервисы прямо в разгар предрелизного тестирования, и у меня случился внезапный выходной. Ну, чтоб вы понимали, выходной у меня – это когда я работаю не на работе, а разгребаю все свои миллион проектов вне основной работы.
А еще появилось время съездить за момошками. Амит в это время делал чатни, потому что не любит соус, который кладут в этой кафехе. Там делают остро-сладкий, а он любит кисло-острый.
Вся моя прежде революционно настроенная лента полнится примерно такими же невероятно значительными сообщениями. «А мы пирог печем», «вчера цветок пересаживали», «вы не поверите, до чего увлекательно макраме!»
И ведь, что удивительно, революция у каждого была своя: кто-то боролся с фальсификациями на выборах, а кто-то с гомеопатами, кто-то за доступную для инвалидов городскую среду, а кто-то за бездомных собак. А вот как ебануло – спасаться все побежали в одно и тоже. В тёплый клетчатый быт.
Маяковский вон переживал, что революцию побьют канарейками, а я всё чаще прихожу к идее, что такая революция в общем-то нахрен никому не нужна. Канарейки должны быть не врагами, а стержнем любой из революционных волн.
Потому что быт – он кажется мещанским развратом и бесполезной рюшечкой только с сытых глаз. Только когда все хорошо, ты молод, бодр, здоров и не знаешь печали, мамины пирожки и чайник на салфетке выглядят неуместными, отталкивающими и стыдными какими-то в твоей яркой, сильной истории.
А когда от всей этой яркости уже немного начинает рябить в глазах, когда огромная жизнь побед и свершений вдруг начинает тебе вкрадчиво рассказывать, чего все эти свершения стоят, и что еще бывает акромя побед…
Вот тогда те пирожки вдруг становятся страшно важными, почти сакральными. И чайник на салфеточку. Потому что пока чайник на салфеточке – ничего-ничего страшного произойти не может. Чайник на салфеточке отгоняет все ужасы мира в радиусе полутора метров, создавая островок безопасности и света. Ну, и стол не пачкается тоже, да.
Это какая-то ужасно важная практика по сохранению душевного здоровья в условиях тотального охептваюматя.
Нервничаешь? Протри пыль. Не знаешь, куда себя деть? Посади цветы. Чувствуешь себя неуютно? Ну, приберись, подушечек на диван вон побросай. Чувствуешь себя подавленно? Испеки пирог. Невозможно быть несчастным, если в кухне пахнет пирогом.
И вообще, переживаешь о будущем? Помой посуду. Это точно в том будущем пригодится.
Быт теперь – новое искусство и новая философия.
И я бы не сказала, что меня это как-то беспокоит, и что это чувствуется как смена тональности на более низкую. Я вообще прихожу к мысли, что человек, который готов сражаться и всячески претерпевать ради канарейки и чайника на салфеточке, мне как-то классово ближе и по-человечески приятнее, чем тот, кто делает это ради абстрактных холодных и часто безжизненных идей. Ну, и в войне за пирожки и макраме сложнее стать фанатиком, давайте признаем.
В общем, да здравствует быт, да здравствует бытописание, да наполнятся ленты историями про мытье окон, непослушные пододеяльники и дурацкие рецепты из интернета! Мне кажется, это сейчас вообще самое важное.
P.S. А еще я купила трубочек с кремом. Вот.
P.P.S. В скринах зарисовка леденящей душу драмы "Тамара учится в быт". Ну и иллюстрация того, какими офигенно важными новостями я теперь делюсь с миром
